похищение невесты происходит во время свадебного застолья. Оба эти обряды похожи только тем, что в первом и втором случаях, жених должен пройти некоторое испытание.
Похищает невесту, разумеется, "соперник", который согласен вернуть красавицу только за определенное вознаграждение. Почему выкупает жених? Все предельно ясно - чья невеста и кто не доглядел за любимой?
Но не только жених виновен в данной ситуации. Ведь у жених есть еще и лучший друг, которому он доверяет как самому себе. Так почему же свидетель не выполнил своих обязанностей и допустил, чтобы у друга прямо из-под носа увели его возлюбленную? Одним словом, выкупают невесту и жених, и свидетель - вдвоем.
"Соперник", похитивший красавицу-невесту во время свадебного пира, вправе потребовать за нее выкуп. Следует помнить, что выкуп - это игра, которая носит символический характер, и ни о каких крупных денежных суммах здесь не может быть и речи.
Говоря проще, даже если "похититель" и потребует возмещения утраты красавицы в денежном эквиваленте, все эти деньги, разумеется, поступят в фонд молодоженов. Но чаще всего выкуп невесты обыгрывается каким-либо заданием для жениха и его свидетеля, что гораздо интереснее наблюдать гостям, да и самой невесте приятнее знать, что ее не покупают и не продают, а готовы ради нее на "подвиги" и самоотверженные поступки.
Во-первых, всегда согласуйте свои действия с невестой и ведущим праздника. Чтобы не было накладок и досадных недоразумений, желательно заранее все спланировать и обсудить с тамадой. Чаще всего ведущий сам подскажет и нужный момент, и варианты выкупа невесты.
Во-вторых, не вздумайте прятать невесту в пыльных подсобных помещениях ресторана, под лестницами и на кухне. Не забывайте, что пребывание в закопченном и грязном помещении может безвозвратно испортить наряд невесты. И не нужно уводить новобрачную далеко за пределы банкетного заведения.
В-третьих, требуйте в качестве выкупа вполне выполнимые задания, согласованные с ведущим.
В-четвертых, невеста должна видеть действия, на которые ради нее готов новоиспеченный супруг. Поэтому во время выкупа новобрачную нужно привести в банкетный зал.
В-пятых, невесту крадут и выкупают один раз! И не нужно затягивать это действие более, чем на 10-20 минут. В противном случае, это утомит и молодоженов, и гостей. Не стоит портить праздник никому не нужными личными капризами.

Подпись автора

    Первоначальное правило ставит природа такое:
    Из ничего даже волей богов ничего не творится.
    Страх суеверный, однако же, смертный настолько объемлет,
    Что и в вещах, наблюдаемых здесь, на земле и на небе,
    Многое соизволеньем богов объяснять они склонны;
    Главной причины явлений добиться никак не умея.
    Раз мы уверены в том, что ничто создаваться не может
    Из ничего, то вернее поймем мы предмет изученья:
    Именно то, из чего могут вещи родиться, а также -
    Где, каким образом зиждется все без участья бессмертных.
    (с) Лукреций

От до одури знакомого, резкого и властного крика Феликс по давней автоматичной и привычке съёживается, втягивая голову в плечи и тут же глядя на всё исподлобья. Гадостный рефлекс, так и оставшийся ещё при нём реакцией на рассерженный голос Людвига.
Зато он не только пугает, но и действует отрезвляюще. Фелек мгновенно подобрался и начал бегать взглядом по помещению, по толпам гостей, знакомым и незнакомым фигуркам в поисках одной нужной - невесты.
О да, на этой феерически странной и нелепой свадьбе - ну кто бы мог подумать, Германия, Италия, такие разные, и доведут дело до свадьбы? - Фелушу выпало похищать невесту. Если быть честным, ничего, кроме того, что такая традиция имеет место быть, Лукашевич и в помине не знал.
А мальчишник прошёл так на удивление прытко и хорошо, что пшек даже не помнил, кто точно предложил ему похитить несчастного Италию, и вкупе к этому не помнил ещё и то, согласился-то он или нет толком. Но, чтобы не попасть впросак, решил всё-таки поступить по этой странной договорённости. Лучше уж переделать, чем недоделать и навлечь на себя потом гнев всей немецкой семьи. Хотя... Пошли они к чёрту. Какая разница, что они там подумают? Главное, это же тотально клёво - невесту красть. Ну, наверняка так тотально клёво должно быть. Фелуш уверен, короче.
Рыская глазами туда-сюда в надежде скорее заметить бело платье (Ита же должен быть, как невеста, одет подобающим образом), наткнулся на Россию, Бельгию (ээээ... чё ваще происходит... ряса? священник? Бельгия? Бельгия-священник?), Германию, конечно, Пруссию, Швейцарию, Испанию.. о, а вот и Италия!
Фелька выпучил глаза от удивления и восторга. Как же итальянцу идёт это белое плате! Вах, тотально! А.. а как бы, вообще-то, Литва в этом всём шикозно смотрелся,- хищно облизнулся поляк.
В его воображении тут же вырисовался тоненький хрупкий стан литвина, узкий корсет, пышная белая юбка, чулки, мягкие каштановые локоны, румянец, дрожащие ресницы, припухшие от вкуснопахнущего блеска губы,  стыдливый взгляд голубых глаз под тонкой сеточкой фаты и пленяющий сладкий парфюм - ах, ах, ах, как тотально заводит-то, арр, валить и тра.. замуж выдавать за себя! Жаль, что Ториса хрен засунешь даже в самой пуританской длины юбку. Вот сопротивляется и капризничает, хоть ты тресни. Мужик нашёлся, блин. А ему бы очень шло. Но не судьба.
Польшенька даже погрустнел как-то, но тут же снова воспрянул духом, расправил плечи и поправил галстук. Раз уж красть невесту - то тотально! Шмыгнув напоследок носом, Феликс рванулся с места в сторону Италии. Несколько широких молниеносных шагов - и он уже крепко вцепился в локоть Фелициано, грубовато рванув на себя, чтобы вывести итальянца из кружочка его эээ "подружек".
-Тебе тотально идёт это чёткое платье,- мельком шепнул на ухо итальянцу Лукашевич.
Не давая ему и остальным особенно опомниться, свободной рукой закрывает ему рот, чтобы не визжал с испугу, а второй - перехватывает за талию и прижимает к себе спиной, быстро-быстро пятится назад, оглядываясь по сторонам, пока не замечает Людвига.
-Хей, Людде! Я, короче, типо тотально краду твою невесту, вот! - с нескрываемой радостью в голосе крикнул Феликс. -И отдам только тогда, когда ты мне... мне, короче...- он замялся, переступая с ноги на ногу, всё так же крепко держа в руках трепыхающегося тихонечно Италию. -Когда ты мне пони реально розового приведёшь, во!
Победоносно громко просмеявшись, Феликс с размаху пнул ногой дверь и скрылся.

я хочу уехать в другую страну на учебу, попроебывать жизнь в общаге, потом найти себе работу, найти себе бабу и снять с ней жилье. и жить в крошечной дерьмовой квартире у черта на рогах за стотыщ километров от мест моей учебы и работы, которую мне придется самому вылизывать еженедельно. я буду постоянно реветь из-за того, что не учусь так, как мог бы, не работаю так, как мог бы, что денег мне кое-как хватает на аренду, ерундовую жратву и содержание моей бабы, я был бы постоянно на нервах, постоянно в истерике и постоянно уставший. и зависел бы от злобной тетки, сдающей мне свой крысятник, своего куратора, декана, работодателя и менструального цикла моей бабы. а не от мамы и ее настроения. наверняка оно того стоит.
(c)

Мы сидели на кухне и пили чай. Его чай. Тот самый, ядовито-розовый, вяжущий язык своей сладостью, пахнущий чем-то очень терпким и липким.
Мы молчали. Это было наше, личное, ни на что не похожее молчание: когда я, не говоря ни слова, изредка киваю головой, смотря в одну точку, точно противоположную Феликсу, а он трещит, не умолкая. Со стороны, скорее всего, похоже на нечто вроде одностороннего разговора, но мы оба понимаем, что молчим: просто один из нас по рассеянности забыл закрыть рот.
Феликс, то и дело прокашливаясь, говорит что-то про город, о кафе, о Брагинском и своём недавнем повышении. Я, забывая жевать откусанное печенье, разлезающееся во рту в крупинчатую кашицу, впитываю взглядом до мерзости знакомую обстановку: жёлтые шкафчики с наклейками, чёрная, на правой конфорке спалённая и ободранная, плоскость плиты, мелкий рябящий цветочек на обоях. Всё то же самое, что и было: будто бы я сбежал с этой кухни не восемь месяцев назад, а вчера. А сегодня просто вернулся. Вернулся домой.
Я раздражённо вздыхаю.
А Феликс тараторит без остановки. А вчера, а когда мне сказали, а помнишь, а я думал, а я такой тотально короче иду, а она мне раз, а я сразу всё понял и короче вообще реально... Тараторит и жестикулирует: то взмахнёт рукой, то помашет у лица, что-то образно объясняя мне, то в кружку вцепится, прикрывая ладонями розовые сердечки на бочках с вензельками литер, составляющих слово "Феликс".
Чёрт. Эту кружку я ему дарил, на день рождения.
Скажи, Торис, а если бы тебе, перед этим поклявшись в вечной любви и верности, изменили с первой попавшейся потаскушкой и бросили на восемь месяцев, не оставив ни одного контакта, ты бы сохранил хоть капельку воспоминаний об этом предателе? Ты смог бы спокойно пить чай из кружки, которую подарил тебе тот низкий человек, так с тобой поступивший? Ты бы смог простить его? Смог?..
Я напрягся, пытаясь сформулировать ответ.

Я беспомощно и жалко постанываю, моля, чтобы он не останавливался, запрокидывая голову, вжимаясь спиной и затылком в холодную стену, зарываясь пальцами в его волосы. Сначала боялся, что всё начнётся, теперь горло душат слёзы страха, что всё прекратится. Вот, вот он сейчас отпрянет, облизнётся по-блядски и посмеётся в глаза, скажет, что это всё шутка и заслуженная месть, и какой я комичный и доверчивый: экая смешная изломанная, тонкокостная кукла дрожит-бьётся, вжатая в угол, захлёбываясь в своих собственных мыслях, слюне и приближающемся оргазме.
Снова отчаянно хочу чувствовать Феликса, как можно ближе прижиматься, притискиваться, молить о прощении, чтобы он позволил касаться, позволил стать его тенью. Только тенью, всего лишь тенью, большего не прошу, большего я не достоин!
Да, да, я опять, я снова проваливаюсь в бездну, в эту её широкую, чёрную затягивающую пустоту. Снова, снова, снова всё с начала...

Феликс причмокивает губами, сглатывая, поднимает на меня взгляд. А я тут же упираюсь глазами поверх него, в грязное зеркало, висящее напротив нас. Я боюсь в его глазах увидеть то, что предчувствую, то, что считаю заслуженным для себя - ненависть, брезгливость и насмешку. В зеркале тёмными размытыми лоскутами отражается моя бледная фигура и спина Феликса в розоватой рубашке, стоящего передо мной на коленях. Меня передёргивает.
Ну что, Феленька, получил, что нужно? Снова унизил меня, снова дал почувствовать себя всем доступной шлюхой - только прижми к любой захарканой стенке, и делай что хочешь и как хочешь, да? Доволен, Феленька? Я поддался тебе, сведя к чёртям восемь месяцев, в течении которых так старательно пытался делать вид, что обладаю самостоятельностью и твёрдостью.
Сползаю по стене обессиленный. Феликс так и стоит на коленях, не двигаясь, и я чувствую его взгляд на своём лице. Меня душит беспричинная злоба, душит ненависть к Феликсу и к себе, я трясусь, теряюсь, не понимая, на что же должен злиться, кто виноват во всём случившемся больше: я или он.
Хочется сжаться в комочек, и, кажется, я выгляжу жальче обычного, потому что неожиданно Феликс оживляется и я попадаю в горячие объятия и губы. Зажмуриваюсь, превращаясь в безвольную, тонко попискивающую тряпочку. Видишь, Торис, он всё так же любит тебя, он простил... "Да нет же, нет, слышишь, такое простить невозможно. Такую гадость, как я, может простить только поистине святой или кончено глупый человек. Я, я, в этом всём виноват только я и моя гордость. " - отвечаю я на вопрос, заданный самому себе ещё на кухне.
Чувствую как его пальчики, которые я ещё только пятнадцать минут назад яростно проклинал, шарят без разрешения там, куда я обещался никого не пускать больше. Шарятся умело, знающе, от чего ещё больше хочется плакать: один только коварный, гадкий Феликс знает, что сделать, чтобы я расслабился, знает, как мне сделать приятно, знает, куда прикоснуться так, чтобы я терял рассудок и волю, чтобы я стонал во весь голос, выгибаясь навстречу и просил ещё, ещё... Я ненавижу тебя, Феликс, ненавижу за твою простоту, ненавижу твои руки, твой голос, ненавижу за то, что рано или поздно на тебе всё сходится.
Феликс снова в пылу принимается что-то говорить. Шепчет своими шипящими мне на ухо нежности, какие-то признания, а я ничего не понимаю и не могу выдавить из себя в ответ даже короткое, стягивающее лёгкие "люблю".

Умоляю, пусть всё будет как раньше. Господи, господи, какой я глупый, ничтожный, мерзкий! Зачем я тогда так поступил с тобой, ведь я так люблю тебя, Феликс, Феликс, мой Феликс, мой милый всепрощающий, святой Феликс…

Я слишком много думаю, но постоянно молчу. Иногда мне кажется, что все проблемы в моей жизни именно из-за этого. Я весь ухожу в себя, прячась в придуманный мирок, и времени и сил на реальную жизнь не остаётся. Феликс напротив, говорит, не затыкаясь. Говорит, но не думает. Он не прячется, как я, а живёт в своей собственной вселенной. С пони, юбками, розовым чаем и облаками, напоминающими сердечки. С его наивными сторфами и смелыми надеждами в непоколебимое завтра.
Если нас соединить, то, наверное, выйдет что-то совсем уродливое. Поэтому нам лучше никогда не быть вместе.

Так я думал, ожидая автобус.
Снег валил хлопьями. Пустая остановка, пустая дорога, пустые улицы и уныло заколоченный киоск. Да что я, собственно, ожидал в семь утра в воскресенье?
Феликс уже оставил меня, пожелав удачи. Но не ушёл: сделал вид, что ему что-то нужно купить в киоске. В том самом заколоченном киоске. Он всматривался в замёрзшую витрину, щурился, дышал на стекло, то и дело оглядываясь на меня. Я не подавал виду, что замечаю его, но улыбался, потому что не мог не улыбаться на эти его трогательные действия.
Он такой глупенький, этот Феликс.

[dice=1936-9680-3872-36]